Творчество

(Иронические фанфиковые враки с извержением непредсказуемого вулкана, рейтингом HP-322323, хожением за три моря и вертанием взад)

Глава 1. Привет-пока, Попокатепетль и К

Океан, словно гигантская жидкая черная кошка, свернулся клубочком, намурлыкивая во сне "Лунную сонату". Креветочная баркентина "Лаперуза" мирно покачивалась на его загривке, уютно завернувшись в одеяла парусов, сонно шелестела такелажем.

Похрапывая, посапывали носами юнга на юте, кок на кокпите, вахтенный на вахте, подвахтенный на подвахте и лоцман на ватмане. Только боцман, человек без каких-либо зачатков воображения, тупо спал в кубрике на кровати и не выеживался.

Тяжелый, как вязкая смола, сон, сморил всех на борту, даже животных - канарейку Трясогузку, спаниеля Ладонь, кошку Затрещину.* Только крыса, зычно, звучно и странно именуемая Кузькина мама, вздумала было резво побегать по палубе, но, поняв, что за ней сегодня никто не гонится, огорченно втиснулась в плинтус, и, утолив свою тоску по коммуникабельности тем, что нажралась корабельного троса, заснула тоже.

Лишь смурная, насупоненная, точеная тень вертикальной балясиной торчала на капитанском мостике, оттуда же доносился мрачный неустанный бубнеж: "Монтигомо Ястребиный Коготь, как ты когда-то меня называла… Боже мой, как это было давно"... Капитан Эдвард Кливер тосковал по дому и нес околесицу.

Внезапно накуксенная капитанская балясина на какое-то время утратила совершенную сорокапятиградусную вертикаль и дала ощутимый крен вправо. По коему случаю алебастровое чело капитана перестало являть собою макет равнинного рельефа среднечерноземной полосы России, или, говоря языком грубой прозы, Эдвард нахмурился.

И было от чего столь чеканному челу вспучиться буграми. Палуба под ногами качнулась снова, уже сильнее, и капитану для равновесия даже пришлось схватиться за штатив вантового кальцинера. Несколько переждав и убедившись, что вестибулярному аппарату не грозит очередной перекосокрен, Эдвард в три прыжка донесся до корабельной румбы и шестью бим-бомами выбил сигнал, который в переводе с морского на понятный можно перевести: «Ну что, поздравляю вас с полундрой, сукины дети».

Вышколенная команда не заставила себя ждать, живописно рассредоточилась по палубе в форме «свиньи» ливонских рыцарей, и, согласно субординации, выжидательно замерла. На лицах, обращенных к капитану, ясно читался вопрос: «И че?» Свет фонаря отбрасывал тени, превращая снурые полусонные фигуры экипажа в эдакий «Ночной дозор» Рембрандта. Но даже этого недостаточного освещения было достаточно, чтоб понять, что капитан Кливер с каждой секундой наливался бешенством. Команда струхнула, затрепетав.

Повернувшись, как последний невежа, к экипажу задом к океану передом, Кливер тихо, но внушительно произнес:

- Корнет Версаль.

- Я!, - шваркнул звучно ботфортами корнет.

- Извольте подать мою подзорную трубу!

- Есть! Только на кой ляд она Вам, ни бельмеса ж не видать, - корнет был денщик капитана и часто нарушал субординацию.

- Извольте подать, и все тут, - рявкнул Эдвард. Команда затрепетала существенней: Кливер орал редко, но метко и неожиданно в плане последствий.

- Изволил, – зазвенел, словно цыганка монистами, эполетами корнет.

Кливер вперился трубой во тьму. Опять помолчали. Из глазниц юного юнги Фьюить-Пучеглазова уже практически выпадывал глаз, когда он рискнул задать вопрос, мучивший всех: «А что там, вашество?»

В этот момент произошел новый толчок. Команду качнуло. Лоцман упал.

Насмотревшись на чернильный квадрат Малевича в окуляре, капитан-таки повернулся к команде с прочувствованной речью, в коей был краток, но рассудителен:

- Так вот, доложу я вам, рассударики мои, как вы изволите видеть, что-то торкается в районе кильватерной втулки. Вариантов два - креветочный кит или непредсказуемый вулкан.

- В смысле непредсказуемый?, - встрял невоспитанный Версаль.

- В смысле его нету, но он есть, - отрезал капитан, и все осознали, что лучше не задавать пытливых вопросов и сделать вид, что им все сразу стало ясно.

Только боцман, существо неделикатное и безо всякого воображения, один из тех несносных людей, что по любому поводу тычут правдой-матерью в лицо собеседника, словно хозяйка Ваньки Жукова селедкой в морду, выразился, не скрыв своих эмоций от окружающих: «Елки-пальмы, мы погибли!»

«Отставить бабьи сопли с уксусом!», - зычно цыкнул, рявкнув на боцмана, Кливер, но тут началось…

Черный колыхающийся студень волн с громким чмоканьем всосал в себя «Лаперузу» целиком, как маринованный опеночек на закусь.

- Всем вязаться ублюдочными узлами!! Свистать всех на…, - тут капитан ни к селу ни к городу задумался, куда, собственно, кого бы то ни было свистать, потому что верх и низ заходили ходуном, но тут его раздумья деликатно прервали: гафелем зычно гикнуло Кливера по кумполу, и тьма основательно склеила его неусыпные вежды. В общем, все исчезло.

Глава 2. «Разлюбезная моя Катерина Матвевна… Эээ, прости, любимая, так получилось»

Очнувшегося Эдварда окружали ткани… Полупрозрачные цветные драпировки были повсюду, нависая сверху, снизу, сбоку и по периметру, колыхаясь в легком жарком ветерке. Заунывная, но не лишенная мелодичности струящаяся музыка почему-то навевала странные ассоциации. «Митхун Чакроборти… Джимми-ача-ача-ача… слоник чайный байховый… впрочем, не помню… »

Несмотря на то, что где он и как он, собственно говоря, сюда, Эдвард не то что бы не помнил, а просто не знал, капитан «Лаперузы» чувствовал себя отменно, только ему очень хотелось кушать. «Бутерброд бы с севрюжинкой у кого-нить выпросить», - подумал было он, приподнял голову и тут же оторопело сел, где лежал, так как стало не до севрюжинки. Через полупрозрачность драпировок проступали бабы. Привышный стока лет шарить по горизонту, капитанов глаз скруглило в бублик по причине того, что там-таки было, на что глядеть. Прям буквально через натянутую тюлевую простынку напротив капитана сидели три полногрудых гурии, укутанные какими-то чрезвычайно дышащими тканями, гурии изгибались, трясли изящными, но раскидистыми формами и зазывно хихикали.

Эдвард на какое-то время утратил дар речи, а также всяческую способность соображать и, не шевелясь, пребывал в созерцании того, как одна прелестница поднялась с подушек и сделала несколько шагов в его сторону. Грациозная, словно готовая к прыжку кобра, женская рука, звеня браслетами, изысканно раздвинула драпировку, и перед капитаном предстала в полный рост дама в смелом наряде до пят. Смелость наряда заключалась в том, что сквозь наряд насквозь просвечивало нагое прекрасное тело не хуже, чем на сеансе флюорографии. Наделенная точечкой во лбу, словно игриво приглашая поиграть в Вильгельма Телля, дама явно радовала глаз всеми соблазнами запретного плода: лепая красою, червленая губами, бровьми союзная, глазами блудливая, бедрами величавая, талией рюмочная, персями изрядная…

Нежным, словно персиковый пушок, голосом красавица обратилась к Эдварду со смелой речью, после которой капитан окончательно увяз, как коренной зуб в медовом козинаке.

- Молодой человек, не хотите ли к нам присовокупиться?

По причине того, что взгляд Эдварда мертвой хваткой вцепился в полногрудые сосцы бесстыжей бабы, вопроса он не расслышал.

- А?

- У нас тут небольшой демографический кризис, не окажете ль любезность слабым дамам?, - гурия плавно шевельнула прессом, звякнув бедрами.

- Гвоздь что ль вбить надо? – бухнул, не подумав, Эдвард.

- Ну, поэтическим языком выражаясь, да, - и глазом не моргнула нахалка. - Проще говоря, запретного плода с кустистой ветви наслаждений вкусить не хочешь?

- Че?

- Что ж так с самцами-то доминантными не везет... Красивый, но с пониженным IQ. Cударь, Вы блудить будете? Последний раз спрашиваю.

- Куда? - Эдвард как-то совсем растерялся.

- О, люблю решительных . В альков, сегодня каждый должен проявить себя!

По причине надвигающейся гименейной катастрофы образ Беллы выбрался из подсознания и настойчиво зазудел прямо в капитанское ухо острой, крайне неприятной формой слуховой галлюцинации:

- Эдвард... Не вздумай, это же известные индостанские ведьмы-форточницы Ганеша, Глаша и Гамаша. Как сказано в сутрах Рабиндраната Тагора, родившийся от красивого чужеземца у кого-то из них ребенок с родинкой в форме Шри-Ланки, станет владыкой мира. Эти властолюбивые кукушки не оценят тебя, как личность, любимый. Оно те надо?

- Уйди, любимая, я пятый год на целибате.

- И че?, - зашипела Белла как подколодная змея. - Я что, наших деточек одна растить буду?

- Позвольте, сударыня, - всколыхнулся негатив Эдварда в трепещущей груди, - когда я уплывал за креветками в неведомые дали, Вы были на сносях нашим первенцем, я в Копенгагене получил от Вас известие, что Эдвард Эдвард Кливер благополучно открыл глазки и сказал «Агу». Так что множественное число тут неуместно!

- Ну, не обошлось без непорочного зачатия, что есть то есть, - внутренний голос как-то закашлялся и начал путать падежи.

- Огласите, если вас не затруднит, количество, пол и возраст малюток.

- Феофилу четыре с полтиной, Гвиневре три и Кустодию 11 месяцев.

- Ах так? Сеанс ушного секса обрываю на полуслове. Ушел в загул, вернусь нескоро. Всех благ!

Отбросив одеяло прочь, Эдвард по-гусарски лихо распахнул полы восточного безразмерного халата, в который почему-то был облачен, пересек комнату и решительно сдвинул драпировки. Дамы взвизгнули.

Следующий месяц прошел как в чаду. Если капитанов воспаленный разум доминантного самца и посещала за это время какая-либо мысль, так это та, что ему-таки будет, что потом вспомнить. Ненасытные бабы, дорвавшись до капитанового тела, были столь изобретательны, что в один прекрасный день, распутываясь в очередной раз из причудливой позы, схемой напоминающей португальский булинь, Эдвард почесал пяткой подбородок и внезапно подумал: «А не пора бы и честь знать».

Слуховая галлюцинация благоверной только этого и ждала:

- Про честь он вспомнил, люди добрые, гляньте на этого мотылька с перекрестным опылением…
- Ну да, любимая, честь я блюдУ… блудЮ… Блудю, блюдя…

- Живо домой, а то я о четвертом непорочном уже подумываю… Исчадие мое, гильотина сердца моего, соколович мой небесный, лети ко мне, не мешкай.

- Легко сказать, лети, - буркнул Эдвард и пошел искать гурий.

Все три ведьмы только что получили положительный результат теста на беременность, чему бурно радовались, выдирая друг другу волосья. Надежда на родинку в форме Шри-Ланки и мировое господство в ближайшем потомстве не переставала волновать прогрессивное человечество.

- Ах ты, стерва бенгальская!

- Ты на кого руку свою сунула, Индира Ганди недалекая?

- Дщерь бандерложья, я из тебя счас цыпленка Табаки сделаю!

- Сипаем тебя пороть, пороть!

- Кхе-кхе, - прервал склоку Эдвард. - Милые девчушечки! Прозреваю, что скоро вы осчастливите меня потомством, за что вам мое большое спасибо. Вижу, как сейчас, родившихся малюток - Рапсодию, Кульминацию и Катарсис. Так что с нашей вакханалией надо заканчивать, пока до Кирдыка не дошли. Мне бы надо домой бы. Милые, вы только не обижайтесь. Тут у вас сличение родинок, отравления, поджоги друг друга в постели и всяческая мстительная завистливая мутота. А у меня четвертое непорочное зачатие намечается. Не соблаговолите ли вы общими усилиями вернуть мне «Лаперузу» со всем экипажем? И креветочек подкиньте, если не трудно, мне еще детей растить. Очень обяжете меня. А я вас век не забуду, честное слово. И гостинцы буду слать с оказией.

«Креветочек ему… Меркантильный Радж Капур какой пошел, ужас. Но все ж дети – хрупкая ботаническая прелесть мироздания, за ребенками уход нужен. Нас тут все-таки трое, как-нибудь вырастим. Если не удавим, конечно», - философски рассудила Глаша, как самая рассудительная.

Так что смачно расцеловавшись и пустив слезу, Ганеша, Глаша и Гамаша спровадили Эдварда в дальний путь, деликатно растаяв напоследок в индостанском тумане, словно мираж Тадж-Махала.

ЭПИЛОГ

Океан, словно гигантская жидкая черная кошка, свернулся клубочком, намурлыкивая во сне "Лунную сонату". Кливер на капитанском мостике прислушивался к сонной тишине: храпам, шорохам.

Спали все, даже животные, только Кузькина мама опять грызла несчастную пеньку.
«Скоро будем дома», - подумал во сне Фьюить-Пучеглазов, прижмурился от удовольствия, повернулся на бок и снова заснул, нежно обнимая ют**.

Примечание.
У Ганеши, Глаши и Гамаши в свой срок родились чудные малыши - Бюль-Бюль, Гуль-Гуль и Буль-Буль. У каждого на теле наблюдалась родинка в форме Шри-Ланки, до того четкая, словно выведенная по контуру контурной карты средней школы. Вообще-то, если говорить честно, у Глаши ребеночек был без родинки, и каждую ночь она действительно старательно срисовывала ее, сличаясь с учебником географии. Но никто об этом не узнал, так что детки спокойно провластвовали миром во веки веков.

Что касается капитановой семьи: успел ли Эдвард до четвертого непорочного зачатия, осталось загадкой. Но через год в семье Кливеров стало на одного мальчика больше. В честь благополучно разрешившегося взаимного адюльтера малютку назвали Склерозом, дабы неповадно. Как известно, девичья память обоих супругов - залог долгой и счастливой семейной жизни.

*Враки №1. По причине надвигающегося катаклизма животные должны были учуять беду и метаться по палубе, вопя и воя. Впрочем, к чести врущего автора надо сказать, что в процессе вранья ни одно животное не пострадало.

**Враки №2. Ют - часть кормы. Што там обнимать?

***Враки №3. Их не будет. Все. Финал. И слава Богу.