Глава 2. В комнате Я стянула повязку с глаз и присвистнула. Комната поражала огромными размерами и необычным интерьером в стиле модерн. Вот уж не думала, что у моего тюремщика такой вкус.
Отполированные деревянные поверхности манили прикоснуться и ощутить их гладкость, провести подушечками пальцев по рельефам, проследив завершенные контуры. Мой «учитель» сам продумывал обстановку или всего лишь позволил дизайнеру оформить его комнату? Любопытно было бы узнать, потому что любое жилище характеризует его хозяина. Откуда я это взяла? Я пыталась представить, где и как я могла бы получить такую информацию, но опять наткнулась в сознании на глухую стену. Слегка побившись об нее лбом, я плюнула на эту затею. Организм стал неотложно требовать своего, и я, решив, что все рассмотрю попозже, направилась к двери, за которой, по моим расчетам должна была скрываться туалетная комната.
На двери не было задвижки. Мой тюремщик не боится, что кто-нибудь зайдет, когда он сам справляет нужду? Или он это делает не здесь? А может, ему нравится идея, что его могут застать? Неизвестно, от чего возбуждается этот извращенец. Наличие писсуара наводило на мысли, что мой «учитель» все-таки пользуется этой туалетной комнатой. Но здесь же было и биде. Наверное, у этого гада есть девушка. Эта мысль мне почему-то не понравилась. Видимо, стало жалко особь женского пола, которая вынуждена быть рядом с таким человеком. И меня не столько удивила телевизионная панель на стене, как кушетка. Для чего? Спать он тут собирался, что ли?
Телевизор! Это мысль! Ведь это связь с внешним миром. По крайней мере я буду знать, в какой стране нахожусь. Может, хоть что-то вспомню. Но помучившись немного, я так и не сообразила, как его включить, и в расстройстве уселась на унитаз.
После удовлетворения своих физиологических потребностей я долго колебалась, страшась подойти к зеркалу. Наконец, я все-таки осмелилась на себя взглянуть. Лицо показалось мне незнакомым. Как будто я смотрела на кого-то другого. Ни единого признака узнавания. Никаких воспоминаний. Кто я? Девушка лет двадцати пяти в зеркале была вполне обычной. Не красавицей, не уродиной. Русоволосая, со стрижкой каре. Большие золотисто-карие глаза – единственное достоинство. Странно, кто вообще мог на меня позариться? Зачем было меня похищать? Впрочем, я так и не поняла принципа их действий. Но судя по всему, тут целая организация. И мой второй «учитель» упоминал о «всех других девушках», значит, дело поставлено на поток. К сожалению, не было зеркала в полный рост. Самоличный осмотр ничего не дал. Может, я и неплохо сложена, но лучше было бы оценить со стороны. Интересно, у меня был парень? Или муж? Дети? Чем я вообще занималась?
Но тут мой желудок взвыл. А что там мой «мучитель» про еду говорил? «Надо поскорее набить утробу, пока не отобрали пищу», – усмехнулась я про себя. Я направилась в комнату, предварительно завернувшись в огромное полотенце: все равно зрителей нет и некому мою сногсшибательность оценить.
На столе стояла изящная посуда, и все было накрыто крышками. Суп был еще теплым и, как я определила, попробовав, вегетарианским. Я предпочла бы мясо, но, поразмыслив, решила, что после длительного голодания овощная диета предпочтительнее, и заинтересовалась, кто именно решил так позаботиться о моем организме. Под другой крышкой оказались запеченные фаршированные артишоки. Я крутила головой и осматривала комнату. Окон не было, и, судя по всему, можно было выбраться только через дверь.
Если окон нет, вероятно, я нахожусь в каком-то подвальном помещении. Хотя можно предположить, что некоторые комнаты заранее продуманы и созданы «слепыми».
Покончив с трапезой, я прошлась по всей зале, позаглядывала во все углы. На всякий случай покрутила ручку, но дверь действительно была закрыта.
После еды меня развезло еще больше. Я чувствовала усталость и ломоту во всем теле. Глаза слипались. Но я решила сделать над собой усилие и искупаться, пока есть такая возможность. Отмокая в ванной, я предавалась размышлениям. Хотелось бы привести себя в порядок. Но бритвенного станка я нигде не увидела. Странно, волосы на теле отросли у меня достаточно сильно. Явно, не один день, и даже не два прошло с того момента, пока я за ними ухаживала. Получается, я довольно долго была без сознания. Все же как-то нужно отсюда выбираться. Надеяться мне не на кого. Может быть, стоит подчиниться приказам и унижениям, чтобы получить большую свободу передвижений? Чтобы исследовать здание и найти возможность бежать? Но предоставят ли мне большую свободу? Может быть, моя уступчивость окажется напрасной, и я ничего от этого не выиграю? Надо просто ждать, плыть по течению и впитывать ту информацию, которая окажется мне доступной.
Вдруг дверь в ванную комнату распахнулась, и на пороге я увидела парня. Его я еще ни разу не видела. Стройный, голубоглазый, довольно приятный на внешность, которую слегка портил безвольный подбородок. Это он, мой второй «учитель»? Но как только вошедший открыл рот, я поняла, что это совсем другой человек. Его голосовые связки позволяли создавать не особо музыкальные звуки.
– Хозяин приказал, чтобы я завязал тебе глаза.
– Пялиться на меня он тоже тебе приказал?
– Хозяин разрешил тебе говорить? – мне показалось, у парня глаза из орбит вылезли.
Ух, ты! А ведь мой «хозяин» действительно не затыкал мне рот, и ему вроде даже нравилось вызывать меня на спор. Для меня сделаны поблажки? Интересно, почему? Может, я ему понравилась? – мелькнула мысль, но я тут же ее отвергла. Это вряд ли. Таким людям никто не может нравиться. У них и мыслей о симпатиях не возникает. Они не могут любить. Возможно, если моему «учителю» и нравится со мной болтать, это просто интерес. Сам сказал, что таких любопытных экземпляров ему не попадалось.
– А тебе-то что за печаль? – надменно пожала я плечами, обращаясь к парню.
– Я пожалуюсь хозяину, а пока… – он подошел ко мне с повязкой черного цвета. – Повернись, я завяжу.
– А не пошел бы ты?
Увы, у парня реакция была молниеносная, а вот я в прошлом абсолютно точно никаких боевых искусств не изучала. Жаль.
Я даже не поняла, что он сделал, но буквально через секунду я лежала лицом вниз в воде, а он чем-то скрепил мои руки сзади. Не наручниками, потому что рукам было не тяжело, но руки были сцеплены надежно. Потом он быстро поднял меня из воды, и пока я кашляла и отплевывалась, вытащил из ванны. Поставил на пол. Моей правой руки он касался минимально, я отметила это про себя, и подумала, что видимо, парень получил указания от «хозяина». Еще через пару секунд на моих глазах надежно была зафиксирована повязка. Этот раунд я проиграла. Понятное дело, физически я не смогу с ними соревноваться. У меня единственный способ борьбы – слова. Но если мне запретят говорить, я буду лишена и его. Только и остается, что сразу сдаться. Покориться. А хрен им.
– Все? – буркнула я.
– Все. Стой, жди, – и парень исчез. Я даже не слышала закрываемой двери.
Интересно, и чего я должна ждать? Но не успела я соскучиться, как звук шагов возвестил о прибытии кого-то. Проходной двор! И кто на этот раз?
– Это я, не нервничай, – насмешливый и уже, черт возьми, такой долгожданный голос.
– Я и не нервничаю.
– Ладно, сделаем вид, что я поверил. Я тебе дал возможность побыть одной и расслабиться. А сейчас надо тобой заняться. Я тебя побрею.
– Что? – мне показалось, что я ослышалась.
– Мне нравится, когда у женщины нет волос на теле. Ну, кроме головы. Так что мы тебя сейчас приведем в норму.
– Давай я сама это сделаю.
– Дать тебе в руки бритву? Нет. К тому же я хочу это сделать сам. Люблю я это, – явно ухмыляется, гад. Он снял с меня путы. – Подними руки.
Я колебалась. Можно, конечно, начать опять протестовать. Но ведь он все равно так или иначе это сделает. Позовет парней на помощь, скрутят меня, да и все. Да еще и разозлится. Может, не стоит его злить? Он все-таки на самом деле очень мягок со мной, по крайней мере, по сравнению с теми товарищами, с которыми кроме него я имела возможность «познакомиться». Но получается, он все-таки добился того, чего хотел: я пошла на уступки. А мне так не хочется признать свое поражение!
– Я стесняюсь, – пробормотала я.
Сложно убивать двух зайцев сразу, но я попыталась: и отказаться, и не разозлить.
– Не стесняешься расхаживать передо мной голой, а руки стесняешься поднять? – он хмыкнул. – Нелогично. Поднимай.
– Мне больно двигать правой рукой, и я боюсь, что сустав опять выскочит.
Он вздохнул.
– Подними левую руку. Правой займемся попозже.
Я сдалась. Сколько могла, поупрямилась, пора и честь знать.
Я подняла руку, он нанес какую-то ароматную пену и, аккуратно придерживая меня, начал брить мне подмышку. Пиздец просто! Я не могла понять, как я к этому отношусь. Смущение, смятение, раздражение, удовольствие – набор эмоций был специфический. Закончив с рукой, он ее опустил на какой-то поручень:
– Держись, – потом опустился и взялся за мою ногу: – Поставь сюда, – я почувствовала, что он пододвигает какую-то подставку. Я сделала, что он просил, и он начал брить мне уже дрожащую от усталости конечность. Потом то же сделал и со второй.
– Теперь самое приятное, – улыбнулся он и взял меня за руку. – Иди сюда, ложись.
О, боже.
Я села на кушетку, но не торопилась ложиться.
– Мне неловко. Одно дело просто голой ходить, а тут…
– Ты представляешь, сколько обнаженных женщин я видел? – мягко сказал он. – Очень и очень большое количество. И поверь, все женщины мало отличаются друг от друга. Строение у всех одинаковое, а некоторое различие в форме и размере половых губ или клитора уже не имеет значения. Чтобы я у тебя не увидел, меня не удивит. Вы уже все слились в моем сознании. Будет следующая, и я про тебя не вспомню.
«Вот так, да? Ну и хрен с тобой».
Странно, почему меня так задели его слова? Но стеснение прошло. Я легла и раздвинула ноги.
– Молодец, хорошая девочка, – улыбнулся он.
Он опять нанес пену, начал брить мне лобок, потом молча похлопал по внутренней поверхности бедра, чтобы я согнула ноги в коленях и развела их шире.
Придерживая пальцами складочки, он продолжил процесс.
– Тебя очень сложно брить, – я опять услышала, что он улыбается. Что ж он такой веселый? Я его все время забавляю? – Такие полные наружные губки. Правда, не совсем в моем вкусе. Мне больше нравится, когда внутренние длиннее и выступают наружу бахромой.
– Ну вот, какой опять облом! И тут я не угодила! – хмыкнула я.
– Эй, ты что, обиделась? – у него не голос, а шелковый шарф, скользящий по обнаженной коже. – У всех свои вкусы. Другому мужчине ты обязательно понравишься такая.
– Спасибо, перебьюсь.
– Как скажешь, – он молча продолжал меня брить, и вдруг:
– У тебя тут родинка?
– Что?
– Шикарно, – он усмехнулся. – Такая пикантная. Ты будешь пользоваться успехом.
– Родинка? – нахмурилась я.
– Ты не помнишь? Потом посмотришь в зеркало, когда я уйду. Прямо вот здесь, – и он ощутимо надавил пальцем на половую губу почти рядом с влагалищем. Кровь, вскипев в сосудах, рванула к той точке. Неожиданно я поняла, что меня возбуждает ситуация, меня волнуют его прикосновения, мне хочется продолжения. Это безумие!
Он продолжал меня брить, а я, чтобы отвлечься, решила поговорить о чем-то постороннем:
– Ты хочешь меня продать, да?
– Разумеется.
– Сколько я буду стоить?
– Не знаю, многое зависит от того, чему и как ты научишься. Но данные у тебя хорошие, хоть ты и вредничаешь. А с чего бы такой интерес?
– А если я выкуплю себя у тебя? За эту же сумму? И мучиться со мной не нужно будет.
– Ух, ты! – он расхохотался. – Впервые получаю такое предложение. У тебя деловая хватка. А почему ты уверена, что у тебя найдется такая сумма?
– Я в этом совершенно не уверена. Но свобода стоит того, чтобы за нее побороться. Я напишу тебе расписку, в которой обязуюсь все выплатить. Найду способ.
Он помолчал.
– Ты, конечно, молодец. И все же нет. Во-первых, я не могу доверять твоей расписке, я ничего о тебе не знаю. А во-вторых, это будет нонсенс – девушка сама себя выкупила. Это удар по имиджу организации.
– Так никому же не обязательно знать!
– Милая, ну я же не один такие вопросы решаю. И потом… Мне интересно стало тебя сделать покорной. Это вызов моему умению. Так что нет, милая, не продам тебя тебе ни за что.
«Вот же сволочь!» – мысленно насупилась я, но сказала совсем другое:
– Мне не нравится, что ты называешь меня «милая». Но я не помню своего имени.
– А зачем тебе старое имя? У тебя теперь новая жизнь, и имя можно придумать новое. Какое ты хочешь?
Я пожала плечами. Откуда я знаю? И я ляпнула первое, что пришло в голову:
– Дана?
Он удивленно хмыкнул:
– Почему такой выбор? Впрочем, нельзя.
– Почему?
– Потому что так зовут меня: Дан.
– О! – только и смогла ответить я. Меня саму удивило, почему из всех имен я выбрала именно это. Может, меня так звали раньше? Но такое совпадение с именем моего тюремщика смущало и вызывало какое-то тревожащее чувство. – Это сокращение от Даниэла?
– Да, но мне не нравится мое полное имя. А ты выбирай себе другое.
– Не знаю.
– Может, Сара? Тоже означает «властная», – он хмыкнул. – Морально тебе будет легче. Ты же не захочешь имя, которое означает подчинение?
– Сара? – повторила я, пробуя на вкус. – Ну а что? Пусть будет Сара.
– Итак, Сара, мы с тобой вернемся к одному волнующему меня вопросу, – и он опять заговорил вкрадчивым голосом, как будто мурлыкал огромной кот. – Ты не так давно пообещала, что поцелуешь мне ботинки, если я заткнусь. Я промолчу пока на счет твоих, неподобающих леди, выражений по отношению ко мне, готов списать это на твою неготовность терпеть боль. Но за язык тебя никто не тянул. Хотя я бы это сделал с удовольствием, – перебил он сам себя, засмеявшись, но потом продолжил предыдущую речь, – раз обещание дано, я жду, что ты его выполнишь. – Целуй.
Вот я попала! В тот момент у меня даже мысли не мелькнуло, что он потребует с меня выполнения обещания. Тогда я всего лишь хотела заткнуть его, потому что его голос раздражал и будто усиливал боль. Но сейчас… мне придется это сделать. Сама виновата, нечего болтать. И я медленно опустилась на колени на холодный гладкий пол, нащупала руками его ботинки. Кожа их была гладкая, шнурки под пальцами испуганно шевельнулись. Под руки попал край штанин, и я ощутила мягкую ткань с заглаженной складкой. Опершись о пол по обе стороны от его ног, чтобы ориентироваться в пространстве, я наклонилась и коснулась сжатыми губами одного ботинка, потом другого. Села на пятки.
– Все?
– Все, – он коснулся моего левого плеча, – давай руку. – Я подала руку, он потянул меня, помогая подняться. – Ты всегда выполняешь свои обещания, да?
Я промолчала. Но когда я уже выпрямилась, мои губы столкнулись с… его губами? Он быстро коснулся моего сжатого рта и сразу отстранился. Но я успела почувствовать его аромат и вкус. Губы были терпко-сладкие, как будто он пил перед этим вино. Но зачем он меня поцеловал?
– Как видишь, ничего страшного не происходит. И если ты целуешь мои ботинки, это тебя никоим образом не унижает. Зато мне очень нравится, когда ты послушная.
Я опять промолчала.
– Исполнитель мне пожаловался, что ты много болтала. А со мной ты молчалива, хоть я и не запрещал тебе говорить. Почему?
– Я не знаю, что говорить.
– Мне интересно. Ответишь? Ты ничего не помнишь из своей жизни. Откуда берутся те принципы, которые ты исповедуешь? Почему ты считаешь, что подчиняться – плохо, и упорствуешь даже себе во вред?
– Я не знаю. Это получается само собой, я даже не задумываюсь. А вот, например, ты? Как ты стал таким? Ты с детства, наверное, играл в игры, где нужно было продавать женщин?
– Не забывайся, – его голос резанул как клинок. – Ладно, сейчас я тебе расскажу о правилах, которые тут приняты, и о наказаниях для тех, кто их не соблюдает. Я не буду тебя убеждать следовать правилам. Все в твоих руках, и это только твой выбор. Может, мне даже наоборот, будет приятно, если ты их будешь нарушать, – его голос опять смягчился, – тем приятнее тебя будет наказать. Итак, правило первое: ты не должна заговаривать первая. Говорить можно, когда тебя спрашивают или разрешают говорить. И даже когда отвечаешь, ты должна быть вежливой и покорной. Хотя я тут сделаю поправку. Со мной можешь заговаривать первая, если хочешь, но только когда мы одни. Правило второе: ты принадлежишь всем присутствующим здесь. То есть любой мужчина может делать с тобой все, что захочет, может приказывать все, что захочет. И если их приказы будут входить в противоречие друг с другом, из-за которого ты не сможешь их выполнить, это только твои проблемы. Но так же любой мужчина может взять тебя в личные рабыни. Сначала он спросит твоего согласия. Ты можешь отказаться, но тогда ты по-прежнему будешь принадлежать всем. Если согласишься, ты полностью вверяешь свою жизнь в его руки. Ты будешь полностью ему принадлежать, ты будешь обязана ему подчиняться безо всяких капризов. Он может, конечно, и другому мужчине отдать тебя на время. Но все равно решать все будет он, а не кто-то другой. Сейчас никто не изъявил желание брать тебя в рабыни, потому что ты не обучена ничему, и с тобой много хлопот. Но ты могла бы сама попроситься. А этот человек подумал бы, брать тебя или нет. Не хочешь попроситься к кому-нибудь в рабыни?
– Я встретила здесь пока только три человека.
– И тебе никто не нравится? – усмехнулся он.
Я промолчала. Ужасно в этом признаваться самой себе, но мне нравился Дан. И из троих я, конечно, выбрала бы его. Разумеется, я предпочла бы вообще не стоять перед таким выбором, но уж лучше принадлежать одному, более-менее терпеливому извращенцу, чем когда над тобой будут издеваться все, кому не лень. Хотя что я знаю о Дане? Может, если я буду принадлежать ему, он сам будет отдавать меня всем подряд, и я ничего не выиграю.
– Я хотела бы больше вариантов для выбора.
– Хорошо, ты еще успеешь познакомиться с другими, – как-то неприятно хмыкнул Дан, и я подумала, что зря изъявила такое желание. – Пока ты на обучении у меня, – продолжил он. – Вообще я этим не занимаюсь, это не моя обязанность. И если это и делаю иногда, так только ради удовольствия. Ты меня заинтересовала, и я решил тобой заняться. Но ты не моя личная рабыня, и в принципе, каждый может тебе приказывать.
Дан опять сделал паузу. Я еще раз подумала: «А может, все-таки напроситься к нему?» Но у меня сложилось впечатление, что он именно этого и ждал: чтобы я сама дала ему власть надо мной. Нет, не хочу я ему подчиняться. По крайней мере, не сейчас.
– Ладно, продолжим. Здесь есть еще девушки, но пока я считаю, что тебе не стоит с ними знакомиться. Позднее – может быть.
– Я могу передвигаться только с завязанными глазами?
– Пока да. Потом разрешу водить тебя и с открытыми.
– Все женщины ходят голыми все время?
– Нет, конечно. Это постоянно провоцировало бы мужчин. Слишком частое использование девушек в качестве секс-игрушки, с одной стороны, конечно, на руку. Рабыни пугаются и становятся все более послушными. Но с другой стороны, у некоторых либо тело, либо психика слишком ранимые. Это нужно учитывать. Терять товар и браковать его ни к чему. Так что все ходят в одежде.
Он замолчал.
Все ясно, ждет, когда я спрошу, когда дадут одежду мне. А вот не спрошу!
Я молчала.
Дан опять хмыкнул и продолжил.
– Помимо обучения девушки выполняют и обслуживающую работу. Моют посуду, подают еду, накрывают на стол, занимаются уборкой. Тебе все это тоже предстоит.
– Свободное личное время есть?
– А зачем оно тебе?
– Любому человеку нужно побыть наедине со своими мыслями. Ну, вот хоть для того, чтобы поразмышлять над своей участью и прийти к заключению, что стоит покориться хозяину, – я ехидно осклабилась.
– Сучка ты! – мягко сказал он. Так мягко, что я это восприняла не ругательством, а похвалой. Сумасшедший дом по мне плачет.
– Что поделать, – притворно вздохнула я. – Неудачный тебе экземпляр попался.
Он рассмеялся, а потом сказал.
– Ну ладно, твоя взяла. Спрошу сам. Ты хочешь получить одежду?
Я усмехнулась:
– Хорошо, пойду тебе навстречу и спрошу:– «Что я для этого должна сделать?»
– А вот сейчас ты прелесть!
– А мне сучкой больше нравится быть.
– Да-а? – как-то загадочно протянул он, и я встревожилась, но он вернулся к прежней теме: – Если хочешь получить одежду, побудешь сейчас рабыней и помоешь меня. Согласна?
– В смысле? – растерялась я.
– В прямом. Я разденусь, залезу в ванную, а ты меня всего вымоешь.
– Ты мне развяжешь глаза? – я вдруг подумала, что ужасно хочу увидеть, как выглядит Дан, и в то же время ужасно этого боюсь.
– Ага, сейчас тебе! Нет, конечно, будешь мыть меня на ощупь.
«Всего? Целиком? Полностью обнаженного?»
И вдруг мысли мои потекли в каком-то неправильном направлении, немало меня раздосадовав. Мне нужно думать, как сбежать, а не предвкушать с удовольствием, что я сейчас буду касаться мужчины в интимных местах.
Дан открыл воду. Я сидела на кушетке, чинно сложив руки на коленях, и прислушивалась к шороху снимаемой одежды. И воображение у меня разыгрывалось не на шутку. Вот он расстегивает рубашку и стягивает ее с себя. Интересно, под рубашкой у него есть что-нибудь, или она одета на голое тело? А если нет ничего, то сразу открывается обнаженная кожа его торса. Теперь ботинки? Звякнула пряжка, он расстегивает брюки. Снимает их. Интересно, какие у него трусы? Сейчас он снимает их? А потом носки?
– Хватит прислушиваться. Иди сюда.
Я поднялась и пошла на голос. Дождавшись, пока я приближусь, он взял меня за левую руку и повел за собой. Я поняла, что он залезает в ванну. Потом он сказал:
– Перешагивай аккуратно, не поскользнись.
– И мне в ванну?
– Конечно.
О, боже.
Дан дал мне в руки губку, на которую уже была нанесен гель для душа, сам опустился в воду и помог мне присесть:
– Приступай! – и он прижал мою руку к своей груди.
Я, расположившись между его ног, начала водить губкой по его телу. Пальцы другой руки служили мне глазами.
Его кожа была гладкой, упругой. Под нею я чувствовала тугие, перекатывающиеся мускулы. Под пальцы попали бусинки его сосков. Возникшие в связи с этим мысли меня разозлили. Нет-нет, я совсем не хочу прикоснуться к ним языком. Я поняла, что у него на груди нет волос. Вообще я недолюбливала безволосых мужчин. Они казались какими-то женственными. Но к Дэну эпитет «женственный» никак не подходил. И безволосость его не портила. Я провела губкой по его плечам, рукам. Напряженные бицепсы под подушечками моих пальцев. Мышцы моего живота сжались. Меня даже немного раздражало, что Дан никак не проявляет эмоций, не прикасается ко мне, не говорит ничего.
– Подними руки, – приказала я, как совсем недавно говорил он мне. Он тут же выполнил просьбу. Хм, могу отчасти понять Дана. Приятно приказывать и приятно, когда тебе беспрекословно повинуются. Я провела губкой по его подмышкам, поняв, что и там он гладкий.
– Ты удаляешь волосы?
– Да. Тебя это удивляет?
– Это не мое дело.
Я спустилась к его животу, помыла его, ощутив напрягшиеся кубики. А потом, немного смущаясь, и в то же время с каким-то затаенным злорадством я опустила свободную руку ниже, якобы пытаясь нащупать место, которое нужно мыть дальше. Мне в ладонь уперся крепкий стержень.
– Ты возбужден? – неожиданно вырвалось у меня.
– А что тебя смущает? – спросил Дан. – Я обычный мужчина, и реакции тела у меня самые обычные. А рядом со мной находится обнаженная женщина.
«Вот как! А я думала, я его не привлекаю. Но он ведь ни разу не показал этого! Вот это выдержка!»
– Что ты остановилась? Продолжай, – прервал мои размышления Дан. – Помой его просто рукой.
Меня не пришлось долго уговаривать, потому что мне самой этого безумно захотелось. Я сначала прикоснулась осторожно, а потом обхватила мыльной ладонью покрепче ствол и начала скользить от основания до головки и обратно. Отложила губку и второй рукой аккуратно погладила мошонку. Потом осмелела и стала более весомо «намыливать» все его интимные части. Прикасаться к нему было приятно. Его мужская сущность подрагивала в моих руках, и как будто еще больше выросла. Но Дан не издал ни звука. Меня это несколько разозлило. Я сама уже готова была застонать, так чувственно и эротично было ощущение гладкой и нежной кожицы вокруг его головки, так явственно и сильно проступали вены на его члене, разветвляясь под пальцами. Подумав, что я и так уже слишком много времени уделила его мужскому достоинству, я взялась за губку и провела по его бедру. И только тогда Дан подал голос:
– Подожди, я встану, так тебе удобней будет.
И он встал на ноги передо мной. Его напряженный член скользнул по моему лицу. Я автоматически отклонилась, хотя мне и не было это неприятно. Но Дан обхватил мой затылок и удержал голову на месте:
– Я же не прошу брать в рот, не дергайся. Пусть касается.
Ладно, пусть. В общем-то, я и не против. Но я ничего Дану не сказала и продолжила медленно намыливать его бедра, потом мне пришлось спуститься вниз к голеням и ступням. Ноги его были сильными и абсолютно гладкими. Ощущать его кожу было изысканным наслаждением, но что за идея фикс по удалению волос? Я хоть и склонялась вниз, но старалась не терять контакта с его членом. Черт, мне действительно нравилось , как он скользит по моему лицу. Даже мелькнула мысль прикоснуться к нему губами. Но я решила не потворствовать своим безумным идеям.
Интересно, а какой я раньше была с мужчинами? У меня их было много? Или у меня был единственный и любимый муж? А сейчас я что, ему изменяю? Я вслушалась в свои ощущения – ничего. Кто его знает, как мне теперь быть? Но у меня наверняка были мужчины, я чувствовала, что я имею представление, что делать с мужским телом. Вряд ли я могла почерпнуть такие знания из теории. В любом случае, я попала в переделку, и если у меня кто-то был, в его интересах найти меня поскорее. Ну а пока я могу рассчитывать только на свои силы. Дан повернулся спиной, я встала и на ощупь начала намыливать трафальгарскую площадь. Черт, какого хрена он такой широкоплечий?
– Расставь ноги пошире, – сказала я, и когда он выполнил мою просьбу, коснулась его упругих ягодиц и запустила руку с губкой между ног, протерла его промежность. Черт, черт, черт!
Я чувствовала, как сильнейшее возбуждение охватывает меня. На меня так подействовала ситуация? Возможно, такой необычный способ, когда ты не видишь партнера, а только его чувствуешь, обостряет все ощущения. Надо брать себя в руки.
– Все, я закончила.
– Хорошо, – ответил Дан, поворачиваясь и подавая мне руку. – Ты вся мыльная, становись под душ.
Он включил воду и направил его на меня. Сильные струи били по моему телу, но видимо, этого Дану показалось недостаточно, и он присоединил свою ладонь к ним, обмывая меня. Поднял мою руку, протер подмышку, дальше струи душа вместе с пальцами скользнули по моей груди, чувствительно зацепив соски, воинственно торчащие от возбуждения.
– Помой сама вторую руку, не хочу нечаянно тебе сделать больно.
Я выполнила его просьбу.
Дальше мой живот удостоился ласки, и, наконец, его рука скользнула по моему лобку, погладила, смывая оставшиеся от бритья волоски.
– Шире ноги.
Да пожалуйста!
Его пальцы раздвинули складочки, по-хозяйски протерли меня, и двинулись дальше вниз. Дан присел, обмывая мои колени. А я чуть не вздохнула от разочарования. Когда я чувствовала его пальцы на своем клиторе, я подумала, что неплохо, если бы они продвинулись дальше. И глубже. Значительно глубже.
– Стань спиной.
Я повернулась.
Здесь процесс был еще более короткий. А я обиделась. Я столько времени его достоинству посвятила, а он мои интимные части даже не порадовал. Ну и хрен с тобой!
– Постой минутку, я сейчас сам обдамся, потом тебя вытру.
Да? Ну ладно. Я повеселела. Еще и вытрет. Странный он какой-то. Зачем он так… издевается надо мной? Это действительно было изысканное издевательство. Все тело ныло от неудовлетворенности. Пожалуй, я все-таки не лесбиянка.
Через пару минут он помог мне выбраться из ванны и обернул мягким полотенцем.
– Дальше справишься?
– Справлюсь, – от огорчения я сказала это слишком грубо и подумала, что он мне сейчас сделает замечание. Приготовилась уже отбиваться, но Дан промолчал. Наверное, увлекся вытиранием себя. Эх, посмотреть бы на него сейчас!
– Все, готова? – я кивнула. Он забрал у меня мокрый кусок махровой ткани, и, видимо, кинул его в бак для мокрых полотенец, Опять взял меня за руку. Я послушно пошла за ним.
Холодный пол ванной под моим ступнями сменился теплым ворсом ковра.
– Тебе нравится модерн?
– Что? – удивился он. – А, ты об интерьере комнаты? Ну… у меня эклектичные вкусы.
И замолчал.
А потом я поняла, что он опять подвел меня к кровати:
– Ты устала, я думаю. Так что можешь поспать. Ложись.
Он накинул на меня одеяло после того, как я легла, обошел кровать с другой стороны и тоже лег. Кровать под ним прогнулась, а мне захотелось скатиться в его сторону. Под бочок.
Он хлопнул в ладоши, и из-под моей повязки исчезли проблески света.
– Давай я развяжу.
Он быстро снял ее с меня. Как он это делает в темноте? Для меня практически ничего не изменилось, кроме того, что на голову не давила завязанная ткань. В комнате была кромешная тьма, и Дана я все равно не видела. А как же камин, почему нет подсветки от огня? Но сейчас я даже не слышала звука трещащих сучьев.
– Спокойной ночи, – сказал он, завозился на кровати, а потом затих. Я предположила, что он отвернулся от меня.
И все? Он лежит с обнаженной девушкой в кровати, он был возбужден – я же чувствовала своими руками размеры его желания, и он ничего не предпримет? Может, он ждет, чтобы я сама его попросила? А хрен ему.
Я повалялась еще минут пять. Возбуждение не только не проходило, а как будто становилось сильнее. В голову лезли всякие фантазии, что бы я хотела сделать с Даном. И что я хотела бы, чтобы он сделал со мной. Дан не шевелился. Черт, да он уже спит, наверное. Я чуть не всхлипнула.
Вот зачем он так со мной? Пару минут я упивалась жалостью к себе. Потом подумала, что ему тоже плохо. Если он возбужден – а он был возбужден – то он, наверное, испытывает такие же муки, что и я сейчас. И если он ждет, что я должна его попросить, то получается, он МНЕ в руки дал власть? Ведь именно от МЕНЯ сейчас зависит, будем ли мы заниматься сексом. И удовлетворение Дана тоже зависит от МЕНЯ и моего желания. Так кто из нас сейчас является хозяином положения? Черт! Что-то я подзапуталась! А, ладно, была не была!
– Дан, – тихонько прошептала я, боясь, что он сейчас разозлится на меня, что я его разбудила.
– Да? – тут же отозвался он вполне бодрым голосом.
– Ты не спишь?
– Нет, как видишь, – опять улыбается. И повернулся ко мне.
– Я… тебе совсем не нравлюсь как женщина?
– Что? – воскликнул он и рассмеялся. – Кажется, ты трогала не так давно мое «нравишься».
– Но ты ведь ни разу не потребовал от меня чего-то, никак не изъявил желания, чтобы я сделал для тебя что-то сексуальное. А ведь я тут для этого, так?
– Не только, – негромко отозвался Дан. – Ты здесь, чтобы научиться удовлетворять разные (он сделал акцент на этом слове) желания мужчин. Ну и прежде всего научиться покорности, чтобы все эти желания выполнять с радостью и готовностью.
Я молчала, не зная, как продолжить.
– Это все, что ты хотела узнать? Будем засыпать?
Эх! И я словно в прорубь головой бросилась:
– Так ты меня хочешь или нет?
– Хочу, – опять улыбается. И чего улыбается? Я тут мучаюсь, слова подбираю, а он ведь прекрасно знает, что я хочу сказать, и не помогает. Вот как двину ему сейчас по носу! Если найду.
– Но ты не будешь со мной сексом заниматься? – я уже начала злиться.
– А ты хочешь, чтоб я занялся с тобой сексом? – мягко спросил он. От его голоса я растаяла. Печка, а не голос.
– Хочу, – шепнула я.
– А я хочу, чтоб ты меня попросила.
– Ты специально издеваешься?
– Конечно. Ты же знаешь, – и опять таким ласкающим голосом. Послать его, что ли? Но мне сейчас так хотелось прикоснуться к нему. И вдруг неожиданно мелькнувшая мысль меня испугала. А вдруг он привык только насиловать?
– Дан, а… ты будешь со мной ласковым?
– О, вот что тебя пугает! Да, сейчас буду, обещаю.
«Сейчас». Ну ладно, спасибо и на этом.
– Дан, пожалуйста, займись со мной сексом.
Он придвинулся и даже чуть навис надо мной. Я ощутила его дыхание, грудью он коснулся моего плеча, а на моем бедре по-хозяйски расположился его возбужденный член. Я стала мокрой.
– Ты хочешь, чтобы я тебя трахнул? – спросил он, носом касаясь моего виска. Его голос будоражил.
– Да, – прошептала я.
– Скажи!
– Я хочу, чтоб ты меня трахнул, – прошептала я.
– Очень хочешь? – он протянул руку и пальцем медленно обвел мое ухо. Мурашки побежали по коже.
– Да, очень хочу!
– Врешь, – неожиданно строго сказал он. – Не вижу я этого, – и начал отдвигаться.
Я растерялась. Как я должна показать?
– Дан, – я в панике ухватилась за его руку и запричитала, – пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста, я очень хочу! Правда! Трахни меня! Пожалуйста!
И тут же стремительным движением он оказался надо мной.
– О, мне нравится, когда ты меня умоляешь. И главное, когда ты это делаешь искренне, а не потому что я тебя заставил.
Все-таки я проиграла. Или выиграла?
Наверное, все-таки выиграла, потому что то, что он делал со мной, было сногсшибательно. Не могу сравнить его с другими мужчинами, которые у меня предположительно были, потому что не помню их. Но вряд ли кто-то из них умел трахаться так, как Дан. Потому что это просто невозможно. Он так ловко и быстро искал все мои чувствительные места, что мне казалось, что он знает меня лучше, чем я сама. Отчасти так и есть, – усмехнулась я про себя. Он гладил, надавливал, щипал, покусывал разные точки моего тела, порой самые неожиданные, медленно и неукротимо подводя меня к пику. Он постоянно то опускался, то поднимался на руках, сгибая ноги, почти садясь на пятки, или раскрывая мои ноги шире, сгибая в коленях и закидывая их повыше, пока не нашел идеальный угол входа. Как он уже определил, что это именно то, что мне нужно, я не знаю, я ничего ему не сказала. Но как только я почувствовала, что его член начал в совершенном ритме и натяжении меня трахать, я мысленно попросила всех богов, чтобы Дан перестал экспериментировать. Тот словно прочитал мои мысли и больше ничего не менял. Просто продолжал, и продолжал, и продолжал иметь меня так, что я от невыносимого наслаждения начала кричать.
И вдруг он замедлил темп, когда до моего оргазма оставались считанные секунды.
– Дан, не останавливайся! Пожалуйста! – зашептала я, впиваясь в его плечи.
– Почему?
– Я хочу кончить! Пожалуйста!
– Попроси!
– Ну, я же и так прошу!
– Иначе!
Я в панике взмолилась:
– Я не знаю, как! Подскажи!
– Тебе нравится, как я тебя трахаю?
– Да, очень!
Он сделал выпад, и я застонала. Но он опять остановился:
– Ты хочешь, чтобы я продолжил тебя трахать?
– Да, Дан, пожалуйста! Мне так нравится, как ты меня трахаешь!
Он еще раз сделал выпад и остановился. Боже, я сейчас просто умру от неудовлетворенности.
Он понизил голос и еще раз спросил:
– Продолжить тебя ебать?
Неожиданно грязное слово пронзило все мое тело болью наслаждения, и я, уже не помня себя, завопила:
– Да, да, еби меня, пожалуйста!
Дан начал двигаться во мне с бешеным темпом, и через несколько секунд я кричала от оргазма. Уже мало что соображая и вздрагивая в посторгазмических конвульсиях, я сквозь туман в голове поняла, что он кончил в меня. Спокойно вышел, откатился, и через секунду его рука нащупала мою и вложила в нее салфетку.
– Вытрись. Мне лень тебя вести в ванную, а саму тебя я не отпущу.
– Ты кончил в меня? – вдруг до меня стал доходить смысл действия и его последствий.
– Ты не забеременеешь, если ты об этом. Пока ты была без сознания, тебя обследовали врачи и сделали все нужные инъекции. Не нервничай.
Я молча промокала влагу между ног, свою смазку и его сперму.
– Еще одну? – он коснулся моих пальцев и забрал использованные салфетки.
Боже, что я натворила? Что на меня нашло? Сейчас произошедшее казалось мерзким и обидным. Боже, какая же я дура.
– А если я ночью захочу в туалет, мне прямо тут писать?
– В твоих интересах этого не хотеть. Но если уж сильно приспичит, разбуди меня.
Кажется, он опять отвернулся от меня. Собрался спать. Я молча лежала на спине, пытаясь разглядеть потолок. Сейчас это казалось жизненно важным, просто абсолютно необходимым.
– Что не так? – какой дьявол наделил его таким голосом?
– Все так.
– Обидно, что подчинилась мне? Но ведь это твое было желание. Я не настаивал.
– Я на тебя и не обижаюсь.
– Ну и слава богу.
После паузы:
– Если ты сейчас не перестанешь жевать губы, я тебя изобью.
– Что??? – от удивления я даже забыла заявить протест. – Откуда ты знаешь?
– Слышу.
– Слышишь, как я кусаю губы?
– Кажется, ты не дашь мне спокойно уснуть. Ладно, иди сюда, – и одной рукой он подвинул меня к себе. Моя голова была уложена на его плечо. – А теперь спи. Или я тебя заставлю спать на полу.
Я разозлена или обрадована?
Но ответить на этот вопрос я уже не успела, погрузившись в сон.
Источник: http://only-r.com/forum/43-252-1
