Маяк.
Глава 1. Зверь-одиночка
Случайно переключенный канал в моем любимом кафе и знакомое лицо с дурацкой улыбкой, я усмехнулась, про себя отмечая, что некоторые вещи не меняются. Полина, сидевшая рядом со мной, звякнула кофейной чашкой о блюдце и нервно выдохнула. Я посмотрела на нее, сквозь дым собственной сигареты, ее печально-мечтательный взгляд сосредоточился на голубом экране, вещавшем о предстоящей премьере какого-то фильма.
- Блин, - она подперла подбородок ладошкой, не отводя взгляд от небольшого плазменного телевизора в углу, - готова поспорить в жизни он еще аппетитнее чем по телеку.
- Поспорь, - хмыкнула я.
- Вот ты же англичанка! – вдруг с энтузиазмом заявила она.
- Наполовину, - по привычке поправила я, «на большую половину» - поправила для себя.
- Неужели ты ни разу его даже мельком.. - она закусила губу с надеждой заглядывая в мои глаза.
- Я уехала из Лондона пять лет назад, и потом, встреть я его тогда, наверняка бы не узнала, извини.
На самом деле я уже и не вспомню, когда впервые увидела его. Это было так давно, словно в другой жизни, но это было правдой. Тогда Роб Паттинсон был патлатый, худощавый, с неровным узором румянца на щеках и в одежде явно не по размеру, я еще подумала, что он, должно быть, стащил свитер у своего отца. Сигарета странно смотрелась в его руках из-за чрезмерно изящных пальцев, но по этой же причине в них отлично звучала гитара. Он и блондинка Нина неплохо вписывались в нашу разношерстную компанию. Как-то мы столкнулись на концерте Флина и вроде даже поболтали о какой-то фигне, точнее болтала я, а Роб долго, с непониманием, но не без интереса, меня слушал. Вроде мы оба тогда были накурены… впрочем, не важно. Потом он надолго выпал из моего поля зрения и мне абсолютно не было дела до того где он, как и с кем, в тот момент я с переменным успехом пыталась не быть вышвырнутой из колледжа, ну а он, очевидно, удачно продвигался в карьере.
В отношении меня же у удачи почему-то всегда возникало странное сарказмическое чувство юмора: провалив последний шанс, я все-таки увидела свою фамилию в списке с лаконичным «Исключены» в шапке небольшого аккуратного листа на двери деканата. Получив выписки с моих счетов и светлую весть о том, что я больше не студентка, мать депортировала меня в мрачную, но ужасно культурную столицу России к отцу. Так у меня появились большие свободы и небольшая квартира в центре Санкт-Петербурга. А отец – журналист по профессии, интеллигент по сути и поэт по призванию, предоставив мне жилплощадь практически самоустранился, в очередной раз посчитав свой отцовский долг выполненным. Он всегда больше относился ко мне как личности, нежели как к дочери.
Полина, снова вздохнула, вытягивая меня из воспоминаний, и глянула на часы, наш обед подходил к концу, я встала из-за стола первой и мы зашагали на выход. Странно, но я не испытывала ни малейших угрызений совести солгав девушке, скорее даже наоборот - чувствовала, что поступаю правильно. Родители учат нас, что обманывать не хорошо, но бывают вещи, которые просто следует держать в тайне. Одной из таких вещей и были мои друзья, это я хотела сохранить только для себя. Тем более что кроме воспоминаний у меня теперь ничего и не осталось..
Осенний питерский дождь, с настырным любопытством заглядывал под мой зонт, пальто в смущении покрылось пятнами и пара встреченных мною луж довершила образ грязными разводами на ботинках. Когда я наконец добежала до дома, в котором жил отец, сухим на мне осталось разве что нижнее белье, встряхнувшись в холле я кажется до чертиков напугала консьержку.
- Sorry, - не задумываясь бросила я ей, поспешив к лестнице.
Папы дома не было, но мне нужно было срочно забрать у него рукописи. Он сказал, что оставит их на столе, а значит, скорее всего, мне придется перерыть всю квартиру. Комната служившая ему кабинетом, была и гостиной, а иногда еще и спальней, судя по пристроенной на продавленном диванчике подушке.
Я любила бывать у отца, вдыхать специфический запах газет, табака и кофе, смешанный с запахом его бальзама после бритья, повсюду валялись листки с не единожды перечеркнутыми строками, некоторые были скомканы и еще неизменная трубка, водруженная на старенькой печатной машинке, ноутбук, подаренной мной, служил в данном интерьере подставкой для книг. Я улыбнулась - его не переделаешь и это здорово, это постоянство даже в мелочах, поддерживало мои воспоминания о тех временах, когда мы были одной семьей. Когда жили в Англии и по выходным гуляли в Гайд-парке, в компании пыхтящего французского бульдога, которого звали просто Пёс и как папа читал мне стихи на русском, всегда настаивая на знании великого и могучего.
Наконец откопав где-то под креслом необходимую мне папку, я наскоро убрала со стола грязную кружку, тарелку и пустую, одинокую и безумно интеллигентную бутылку красного вина и поспешила в редакцию.
До сих пор иногда, выходя из темных питерских подъездов, я представляла, как шагну в совершенно другой город.. Порой было так соблазнительно - поверить этой лжи, а порой до безумия хотелось, чтобы каким-то чудом это оказалось правдой.. Но снаружи меня по-прежнему поджидал серый колодец двора и врожденно-привычная непогода, изливающая потоки воды с низкого грязно-серого неба.
- Наивная, - тихонько усмехнулась я, расправив черное крыло зонта и поспешила по делам.
Впрочем, в Питере было довольно весело. Я быстро обросла новыми знакомыми и старательно пытаясь заполнить так часто подступающее чувство тоски, проводила в их компании все свое свободное время. Большинство ребят были из среды художников, театралов, актеров и посредственных поэтов и считали себя культурно-интеллектуальной элитой города. Я никогда не ставила под сомнение их представления о собственной значимости - было лень, наверное. Они всегда с интересом слушали все, что я говорила, то ли потому что им и вправду было интересно, а может только из-за моего странного акцента. В общем итоге они учили меня самовыражаться, а я их - буторить косячки, никто не в накладе. За времена таких вот посиделок на чьих-то кухнях, в гостиных старых особняков и иногда даже на совершенно очаровательных питерских чердаках, я научилась неплохо справляться с гитарой и нашла «свой голос», удачно сплавив в нем хрипловатую чувственность с болезненно нервным надрывом.
За работой день почти незаметно перетек в вечер и часам к шести я уже выбирала к кому отправится в гости, о том, чтобы остаться вечером дома не шло и речи, не возникало ни малейшего желания и откровенно говоря, вызывало даже легкую панику.
Не знаю как так выходило, что даже в толпе, даже окруженная кучей приятелей я неизменно чувствовала свое одиночество. Оно не зависело, казалось, не от чего, а просто было частью моей сути, моей души, моей жизни, в течение последних нескольких лет.
Потоки людей, встреченные мною на улице, несли меня в направлении метро и это никогда еще не вызывало во мне хоть какого-то неудобства, я видимо уже давно и успешно мирилась с необходимостью плыть по течению. Вдруг меня случайно, но довольно сильно толкнули плечом, это было почти у входа в подземку и вежливое «I’m sorry miss» - резануло по ушам. Я остановилась и просто замерла посреди толпы, галдящей на русском и суетливой рекой обтекающей меня с обоих сторон…
И поняла что кричу..
Так громко, что все вокруг должны бы оглохнуть, но только этот крик был где-то в глубине, где-то внутри меня..
Он опустошал все до последней черты, до рубежа, за которым мир перестает делиться на категории «можно» и «нельзя».. остается лишь одна, самая существенная – «хочу». До дрожи, до подгибающихся коленок.. сумасшедшее желание перестать быть частью картинки, висящей на стене..
Я резко развернулась и рванула куда-то в другую сторону, наперерез толпе, против течения. Остановиться и отдышаться мне удалось только на набережной великой Невы, налетев на кованую ограду с такой скоростью, что в первый момент мне показалось, что я просто напросто перевалюсь через нее. Должно быть я пробежала пару километров и определенно не до конца еще осознала, что черт возьми, со мной произошло?!
Казалось, что внезапно мне стало не хватать кислорода, я задыхалась в этом огромном камерном городе.. и вдруг ощутила себя обманутой… самой собой - это было жестко, но в кои-то веки правдой! Я убрала руки с ограды и боязливо попятилась. «Не мое», «чужое» - вертелось в голове, причем на родном английском..
Что ж, приходит время и даже тупые рыбины начинают плыть против течения, стремясь, путем почти естественного самоуничтожения, продолжить свой род. И я определенно сейчас думала не о детях.
Мне просто убийственно хотелось лишь одного – вернуться в те места, что знакомы с детства, вернуться домой, вернуться в Лондон…
Источник: http://only-r.com/forum/38-215-74392-9-1
