GQ magazine: Метаморфозы Роберта Паттинсона. часть 3.
GQ magazine: Метаморфозы Роберта Паттинсона. часть 3.
10.02.2022 15:36
Когда он начал ходить на прослушивания, каждый раз, когда он представлялся англичанином, пробуясь на роль американца, агенты по кастингу вели себя обеспокоенно.
«Они всегда спрашивали: «Как быть с акцентом...», - говорит он. «Поэтому я всегда приходил как другой человек, американец. Я говорил: «Привет, я из Мичигана». Но потом я проходил прослушивание для «Трансформеров 2», сразу после выхода «Сумерек»,- то есть как раз в тот момент, когда Паттинсон стал всемирно известным актером, - и я пришел как парень из Денвера. Они позвонили моему агенту и спросили: «Что с ним не так? Зачем он импровизирует? Очень скучная импровизация?»
И тогда он начал прослушиваться как Роб, к лучшему или худшему. «Если бы не мое везение», - говорит он, - «и я был бы вынужден прослушиваться все эти годы, у меня бы вообще не было карьеры. Я так плох в этом». У него есть яркие воспоминания о том, как другие актеры его возраста платили за его ленч. «Эдди Редмэйн и Эндрю Гарфилд были так чертовски хороши на пробах, что просто невероятно. Я видел их, а если ждал снаружи, то буквально слышал, как кастинг-директора говорили: «О, Боже мой! О, мой Бог!» И ты такой: «Черт возьми, это кто там?» А Эдди выходил и говорил: «Привет, приятель». Я делал что-то, думая, что это комедия, и вдруг слышал захлебывающиеся рыдания. И думал: «Кому удалось зарыдать из-за этого?!» А потом выходит гребаный Эдди, черт его возьми».
Но внезапно дни, когда он спал на диване своего агента в Лос-Анджелесе, закончились. «Она только что сказала мне, что у нее до сих пор лежит мой чемодан», - говорит он, - «с моим грязным уже окаменевшим бельем с тех времен. В ее гараже».
После «Сумерек» Паттинсон работал с Дэвидом Кроненбергом, Вернером Херцогом, Джеймсом Греем, Клэр Дени. Но ни одна встреча не казалась ему такой же наэлектризованной, как встреча с Джошем и Бенни Сэфди, с которыми он снял фильм «Хорошее время» в 2017 году: «Они очень анархичны. Но это не выходит из-под контроля. Они одни из тех единиц режиссеров, с которыми я работал, которые процветают на хаосе, но при этом всегда контролируют процесс».
Братья Сэфди, кажется, наслаждаются подобным дискомфортом. Их фильмы питаются высоким кровяным давлением неправильных решений и наихудшим сценарием. И хотя монитор Паттинсона по оценке рисков посоветовал бы ему избегать детей в квартале, которым нравится играть рядом с упавшими линиями электропередач, Паттинсон, естественно, в восторге от их близости: «Они такие веселые, такие забавные, такие смелые. Это главное, к чему я как бы стремлюсь».
Воздух на редкой высоте знаменитости Паттинсона может дезориентировать. «Это может быть чертовски страшно», — говорит он. «Люди думают, что у тебя есть армия, которая защищает тебя, но на самом деле это не так. Ты сам по себе. У тебя должно быть сумасшедшее количество, я думаю, какой-то душевной стойкости. Очевидно, это невероятная жизнь. Но, как и в любом другом деле, если ты не можешь выключить ее.... Даже самые близкие тебе люди предполагают, что твоя жизнь, наверное, больше похожа на то, как о ней рассказывают в журнале. Даже мои родственники. Но, опять же, в этом и есть весь смысл: захватить воображение людей».
Во второй половине дня мы довольно часто перемещаемся из одной зоны безопасного, казалось бы, бездействия в другую. Кажется, что его глаза действительно читают мир, как тепловизор. От унылой скамейки до пустого туалета, до свободной дорожки в случайном парке. И все равно нас ждет парень с камерой. Маска опущена, Паттинсон не дрогнул. Мы проходим мимо детей, играющих в футбол, и я спрашиваю его, были ли у него когда-нибудь юношеские иллюзии футбольного величия.
«Наоборот. У меня все тот же ужас, когда я прохожу мимо маленьких детей, а футбольный мяч летит ко мне. У меня просто ужас перед тем, как передать его обратно, и я снова становлюсь 10-летним и пинаю его в неправильном направлении. Все такие: «Эй! Какой идиот!» В конце концов, у меня, наверное, будет ребенок. Поэтому я начал тренировать себя, чтобы быть в какой-то степени... чтобы я мог играть в футбол с трехлетним ребенком».
Он чувствует, что стареет с каждым мгновением. «Тридцать пять - это определенно тот год, когда все изменилось. Я действительно растянул свой подростковый возраст примерно до 34 лет», - говорит он, когда мы прыгаем в черное такси и начинаем движение через Ноттинг-Хилл. «Помню, несколько лет назад я разговаривал со своим другом на какой-то красивой улице в этом направлении. Много лет назад я считал ее такой претенциозной, а теперь она кажется очень милой. Я подумал: «Интересно, что изменилось в этом районе?..»
Становясь старше, становясь ближе, он начинает видеть свою семью по-новому, «разграничение типов личности» в своих родителях, отца (интроверта, циника, беспокойного) на одном конце спектра и мать (экстраверта, смешливую, эмоционально доступную) на другом, а сам он находится посередине, или, как он уточняет, «мечется от одного к другому. То, что раньше сводило меня с ума в моем отце - быть все время противоречивым, постоянно играть в адвоката дьявола - я дрейфую в этом направлении».
Вернувшись домой, ближе к семье, Паттинсон, похоже, вступает в новый этап своей жизни и карьеры. Несмотря на то, что он принял бесчисленное количество правильных решений, они, кажется, не привели к очевидному пути вперед. Это факт жизни и карьеры, который прочно обосновывает Роберта Паттинсона в его микропоколении. Он принадлежит к тому весьма специфическому возрастному диапазону людей (то есть те, кто родился в середине 80-х), которые выросли, чтобы увидеть Старый Путь - работу с самой нижней ступеньки, с начального уровня - прежде чем наблюдать, как выбранная ими индустрия распадается в течение последнего десятилетия, когда они как бы карабкались вверх по куче старых обломков и нового роста, чтобы достичь вершины... чего именно? Многие люди его возраста, занимающие различные профессиональные позиции, сталкивались с этим экзистенциальным пожиманием плечами и чувством, что их тошнит. Паттинсон уже достаточно взрослый, чтобы увидеть вблизи то, что он хотел - он разработал план - и столкнулся, когда пришла его очередь, с очевидным фактом, что абсолютно никто понятия не имеет, что будет дальше. Это захватывающе. Это ужасает. Это то, что так знакомо в его ноющих карьерных настроениях: «Я действительно думал, что после Бэтмена я буду гораздо более...».
Не так давно он разговаривал со своим менеджером о своем параличе и нерешительности в отношении того, что делать дальше по всем направлениям - включая следующий фильм. «Я сказал: «Я не хочу ошибиться в выборе следующего фильма». И тут мой менеджер говорит: «Я все понимаю, но если ты будешь ждать, то твой фильм выйдет только в 2024 году. А к тому времени всем будет наплевать, чем ты занимаешься». Самое странное, что еще три года назад у нас был в основном один и тот же традиционный карьерный путь. Если все шло хорошо, он все еще как бы существовал. А теперь это как: «В каком направлении двигаться?»
«Ты просто должен подумать: «Ну, мой план - может быть, случится чудо, и все будет хорошо». Именно так, я полагаю, все думали в течение двух лет. Просто: Эх, я думаю, что план состоит в том, чтобы просто надеяться?».
"...Не могу вспомнить, кто сказал мне это – но «душа и небеса должны существовать, потому что хорошие люди недостаточно вознаграждены на Земле». Мне всегда нравилась эта мысль, если она имеет значение."
